— Спасибо, — шептал Филипп, и тихие слезы смущения покатились по его щекам. — Спасибо.

— Это я должен благодарить тебя, мой мальчик, — произнес Мортимер, обнимая Филиппа.

Филипп как будто оказался в объятиях холодного зимнего ветра, но это было приятно. Так приятно!

— Я должен благодарить тебя. Так как насчет чашечки чая?

И когда Филипп снова обрел дар речи, он вытер слезы, улыбнулся и ответил:

— Спасибо, с удовольствием.

44

И снова неожиданный визит

Филипп знал, что Смерть не привык принимать в своем доме гостей, но старик от всей души старался угодить юноше. Пока Филипп пил чай, который впервые оказался не ледяным, а всего лишь прохладным, а Мортимер — кофе, они играли в необычные шахматы, что стояли на столике в гостиной.

Филипп ходил черными и проиграл, хотя силы были почти равны.

— В итоге всегда выигрывает Смерть, — улыбнулся Мортимер, сделав решающий ход той самой белой пешкой в виде мальчика. — Шах и мат.

— Черт возьми, — выругался Филипп. Он не стал уточнять, что поддался своему сопернику и оставил при себе выводы о том, каким плохим игроком на самом деле был Смерть.

— Кстати говоря, я позвонил сестре, — вспомнил Мортимер, когда после игры они расставляли фигурки по местам. — Она появится, как только сможет, но вряд ли раньше, чем завтра утром. Хотелось бы вернуть тебя домой до похорон.

— Завтра утром? А я думал, что здесь бывает только вечер.

— Там, куда приходит Вита, всегда утро, — ответил старик, допивая кофе. — К тому же здесь еще нет вечеров. Но скоро они вернутся. Вместе с осенью.

Он хлопнул в ладоши и встал с кресла. Амулет раскачивался на цепочке.

— Жаль, что нет времени еще на одну партию — меня ждет работа, амулету не терпится взяться за дело. Разумеется, ты можешь поучаствовать.

Филипп замотал головой.

— Спасибо. Мне хватило одного хода.

Вскоре Смерть скрылся за дверью в подвал, а Филипп принялся в одиночку бродить по пустому дому. Он заварил еще чаю, полистал пыльные книги, стоявшие в гостиной, все они были о ядовитых животных или смертельных болезнях. Потом набросил плащ и вышел на улицу, посмотреть, как за один короткий полдень весна превращается в осень. Невероятное зрелище.

Лес увядал с каждой минутой. Листья сначала вспыхнули красным, затем желтым, затем свернулись и упали на землю, став сухими и серыми, как пепел. Их сорвал с деревьев ветер, не ласковый и теплый, как прежде, но пронизывающий и холодный. Небо затянули тяжелые тучи, солнце укатилось за лес, наступили сумерки, и тени, как дикие звери, выбрались из своих нор.

Становилось все темнее и прохладнее. Темнее и прохладнее с каждой смертью, которую Мортимер назначал в своем подвале, выбрасывая жребий, и вскоре Филипп заметил, что изо рта у него идет пар при завываниях ветра, напоминавший ускользающее привидение.

Он совсем продрог и собрался вернуться в дом, как вдруг заметил силуэт, шагавший через умирающий лес. Узкая красная полоска света от заходящего солнца на мгновенье прорвалась сквозь тучи, и стало немного светлее.

Одного мгновенья было достаточно, чтобы Филипп успел разглядеть, кто это, и радости его не было предела. Это была Сатина.

Они бросились навстречу друг другу.

— Мне сказали, что ты уехал с Мортимером, — заговорила Сатина, поравнявшись с Филиппом. — Мне сказали, что ты собрался домой.

Он кивнул.

— Прости, что не успел попрощаться с тобой — нужно было спешить. Нужно было… кое-что успеть.

— Многое происходит слишком поспешно, — ответила Сатина, и Филипп подумал, что она намекала на осень, в считаные часы овладевшую Царством Смерти, и кивнул.

— Пойдем в дом, — предложил он. — Мне холодно.

По дороге он пересказал ей недавние события, закончив описанием ужасных минут в подвале Смерти, где он должен был определить срок жизни мамы.

Рассказал о страхе, охватившем его при виде единицы. О том, как Мортимер своей рукой подтолкнул амулет, чтобы тот упал на другую грань.

— Он помог мне, — закончил Филипп, когда они добрались до дома и вошли в темную прихожую. — Он все же не такой злой, каким казался раньше. Сейчас он в подвале, превращает бессмертных в смертных. Вот почему лес снова такой, как раньше. Если бы ты видела его, когда мы только вернулись. Он был таким… Таким…

Филипп осекся, заметив, что Сатина совсем его не слушает. Взгляд ее был отсутствующим, прошло какое-то время, прежде чем она обнаружила, что Филипп прервал свой рассказ.

— Решение принято, так? — спросил он. — Относительно бессмертия. Люцифер принял решение?

— О нем объявили пару часов назад, — тихо кивнула Сатина. — Жителей оповестили, что в полночь нужно собраться на площади перед Замком для важного сообщения. Началась жуткая суматоха. По городу поползли слухи, самые разные слухи. Никто не знал, чего ожидать, ведь раньше нас никогда вот так не собирали. И хотя делались самые смелые предположения, о настоящей причине никто не догадался. Ровно в полночь Люцифер вышел на балкон и огласил свое решение. Сначала он долго говорил, и все его внимательно слушали, ведь он эксперт по этой части. Затем последовали выводы: на основании всего, что он услышал и увидел, было принято решение сделать то, что должно было быть сделано давным-давно, — впустить Смерть в Преисподнюю и таким образом положить конец вечной жизни.

— Значит, они добились того, чего хотели, — хрипло произнес Филипп. От рассказа Сатины у него пересохло в горле. — И когда?..

— С этой ночи, — ответила она. — Сейчас.

— Значит, ты больше?..

— Думаю, нет. Ты ведь сам сказал. Мортимер уже превращает бессмертных в смертных.

Тишина. Сатина снова погрузилась в размышления, а Филиппу сказать было нечего.

Друзья прошли в гостиную, где в камине потрескивал огонь, усердно трудясь над тем, чтобы в комнате было не слишком прохладно. Сели на диван. За окном стремительно темнело.

— Как они восприняли новость? — спросил Филипп немного погодя. — Сами дьяволы?

— Кто-то с облегчением сказал, что давно уже пора было образумиться. Другие были шокированы, речь Люцифера явно потрясла их до глубины души. Думаю, они всё поняли и согласились с решением. Но многие очень разозлились. Были просто в гневе. Ничего подобного я не видела, Филипп. От них исходила… такая злоба! Ненависть.

— И что они сделали?

— Ничего. Не на глазах у Люцифера — они слишком боятся его. Но как долго страх будет сдерживать их, неизвестно. Они перешептывались в толпе, и то, что они говорили, шипели друг другу на ухо… Мол, Люцифер их предал, и за этот смертный грех его следовало бы линчевать. В основном молодежь, но многие взрослые соглашались с ними. Никогда прежде не слышала я таких ужасных слов о Люцифере. Слушать их было страшно.

— Наверно, им просто нужно время, чтобы привыкнуть к мысли о смерти, — успокаивал Филипп. — Конечно, это потрясение. Мы оба это знаем, и они когда-нибудь тоже все поймут.

— Надеюсь, что ты прав, но… мне страшно, Филипп. Я боюсь их! Их гнева и ненависти. Дьяволы плохо умеют прощать, кто знает, что взбредет им в голову? Но это не единственный мой страх, — она опустила глаза в пол, под которым простирался подвал Мортимера, где сейчас смерть вновь обретала жизнь. — Странно вдруг начать бояться того, о чем раньше не задумывался. Странно знать, что одной прекрасной ночью умрешь. Теперь нужно беречь себя и быть осторожной, ведь никогда не знаешь…

Филипп перебил ее на полуслове, замотав головой.

— Совсем наоборот, Сатина! Как раз потому, что тебе не дано знать, когда это случится, не нужно быть осторожной и все время себя беречь. Ведь это невозможно. Ты просто забываешь, и так правильно.

— Совершенно верно! И это надо ценить, — донесся безжизненный голос из открытой двери. В гостиную, словно бледная тень, вошел Мортимер. — Как я уже говорил вам однажды.