— Интересно, куда направился вор?

— Не знаю. Но если мы его найдем, то сможем спросить об этом. Теперь мы немного знаем о его внешности. — Он кивнул на осколок, который держала в руках Сатина. — Нам просто нужно найти темптана с обломанным рогом.

Кровавые следы, словно изящная красная нить, вели их за собой вниз. Они то пропадали, то снова появлялись через пару ступенек. В то же время на каждой шестой ступеньке то и дело возникали отпечатки огромных грязных лап, которые с каждым разом становились все менее заметными, пока земля на них не подсохла и следы не исчезли.

По дороге Сатина поинтересовалась у Филиппа, как в его версию вписывались большие следы, и тот ответил, что не имеет об этом ни малейшего представления.

— Сатина? — спохватился Филипп, когда они добрались до самого низа, и температура воздуха серьезно выросла. Филиппа внезапно осенило, и он начал беспокойно озираться по сторонам.

— Что, Филипп? — откликнулась Сатина, не отрывая глаз от кровавых капель на ступеньках. Факел в ее руках почти догорел.

— Мне тут в голову пришла одна мысль. Темптан, напавший на животное, может быть, он был не из Преисподней?

Девушка выпрямилась и растерянно посмотрела на Филиппа. Постепенно взгляд ее прояснился.

— Ты намекаешь на… — она понизила голос до шепота, как будто боялась, что кто-то может подслушивать, — …Азиеля?

Филипп готов был кивнуть, но Сатина опередила его, помотав головой.

— Это не его рук дело, — сказала она, вытаскивая изогнутый обломок из-под плаща и поднося его к свету. — Рога у Азиеля намного острее.

Филипп устремил на нее взгляд в попытке понять, что сейчас выражает ее лицо, но безуспешно. Он отчетливо слышал, как противный голосок в его голове нашептывает, пробуждая старую подругу — ревность:

«Она восхищается им. Неужели не слышишь, Филипп? Даже сейчас, после всего, что он натворил, она продолжает им восхищаться».

Филипп закрыл лицо руками и принялся тереть лоб, пытаясь избавиться от голоса и отвратительного чувства внутри. Он задел две шишки, откуда когда-то росли рога, и голос ядовито зашипел:

«Только это и осталось от твоих рогов. Жалкое зрелище, Филипп. Весьма жалкое».

— Значит, это не Азиель, — заключил он. Он намеренно говорил громко, желая продемонстрировать, что нисколько не боится произносить запрещенное имя вслух. А еще — чтобы перекричать свой внутренний голос. — Тогда его мать, возможно? Ее тоже сослали в Окраинные земли.

Сатина крутила в руках находку.

— Возможно, — произнесла она некоторое время спустя. — Но опять-таки зачем ей это? Что она будет делать с амулетом?

— Месть, — ответил Филипп кратко. — Отомстить Люциферу за то, что вышвырнул их из Преисподней. Говорил же Мортимер, что в дьяволах отпадет всякая надобность, если люди станут бессмертными. Разве месть не прекрасный мотив?

— Самый лучший, — процедила Сатина сквозь зубы. — Предположим, ты прав. У них появился злой умысел остановить приток грешников в Ад, зачем тогда им снова пускать амулет в ход? Нам же известно, что некоторые из бессмертных вновь стали смертными.

— Все, что ты говоришь, правильно, — согласился Филипп. — Но мы не можем быть уверены в том, что… Сатина, что с тобой?

Сатина стояла неподвижно, устремив взгляд прямо перед собой, на лице застыло выражение недоумения и страха. Она ответила шепотом:

— Мы достигли самого дна.

— И что?

— Ворота? Где ворота? — спросила она Филиппа дрожащим голосом. — Где Преисподняя?

Только сейчас Филипп сообразил, что она хотела сказать. Они добрались до преддверия Ада, где у гигантских ворот, ведущих в Город Дьявола, должен был стоять домик привратника. В прошлый раз ворота и дом освещали два высоких огненных факела. Ничего этого сейчас не было.

Ни огней.

Ни звуков.

Ничего.

Все вокруг было погребено в глубоком всепоглощающем мраке. Свет от горящей ветки оттеснял темноту всего лишь на метр, и тяжелые черные тени со всех сторон обступали друзей, осторожными шагами продвигавшихся вперед.

— Что за чертовщина? — бормотала Сатина. — Как будто преисподняя сквозь землю провали… Ой! — воскликнула она и выпустила из рук факел. Горящая ветка упала на пол, зашипела и потухла, оставив Филиппа и Сатину в кромешной тьме.

18

Заблудшие и обреченные

— Сатина, ты где? — Филипп озирался по сторонам, но ничего не мог увидеть. Его окутывал плотный черный туман. Темнота была непроглядной.

— Я здесь, совсем рядом, — откликнулась девушка где-то рядом.

Он бросился на звук, но, видимо, в темноте сбился с пути, потому что на этот раз голос раздался гораздо дальше.

— Филипп?

— Я здесь, — закричал он в ответ, размахивая руками, что было совершенно бесполезно. Он даже своих собственных рук не мог разглядеть.

Послышались приглушенные шаги — друзья попытались приблизиться друг к другу, но снова заблудились. Темнота словно играла с ними. Искажала звуки, сбивала их с толку.

— Сатина, стой на месте, выпусти огонек. Вот так, теперь я тебя вижу! Продолжай, — подбадривал Филипп, продвигаясь в сторону крошечных вспышек в беспредельной темноте. Пламя, вырывавшееся из ноздрей Сатины, освещало ее бледное лицо.

Когда Филипп добрался до нее, она погасила огонь, чтобы перевести дыхание.

Не сговариваясь, Филипп и Сатина взялись за руки.

Филипп чувствовал, что Сатина вся дрожит от страха. Как осиновый лист.

— Не могу взять в голову, — твердила она. — Что случилось? Почему здесь так темно?

— Успокойся, Сатина. Драная Борода, скорее всего, просто погасил огонь, чтобы спокойно вздремнуть. Наверняка он услышит, если мы окликнем его?

— Надеюсь.

Сначала они позвали привратника по имени. Потом закричали. Во весь голос. Никакого толку. Тишина была такой же глубокой, как темнота.

— Может, мы перепутали лестницы? — предположил Филипп. — Лестница раздвоилась, а мы и не заметили?

— Может быть, — ответила Сатина, но ее тон говорил о том, что она в этом сомневалась.

— Зажги-ка эту ветку, — Филипп поднес к ней одну из оставшихся веток. Сатина глубоко вздохнула и выдула поток белого пламени. Огонь обхватил ветку, немного развеяв темноту. — Замечательно, сейчас вернемся на лестницу и попробуем еще…

— Филипп?

— Что?

— Мы далеко ушли от лестницы.

— Ну и что?

— А где она?

Как все остальное в этих глубинах, лестница утонула в непроницаемой темноте, со всех сторон сомкнувшейся вокруг Филиппа и Сатины.

Филипп поднял руку, чтобы указать в сторону лестницы, но снова опустил ее, беспомощно озираясь по сторонам. Снова и снова. Темнота обманула их, заманила в свои крепкие объятия. Увела прочь от лестницы. Впереди, позади, справа или слева? Он не имел ни малейшего понятия, где она.

— Что нам теперь делать, Филипп? — повторяла Сатина в панике. Она до боли стиснула руку Филиппа. — Какого черта мы будем теперь делать?

«Сгинули во тьме Окраинных земель», — крутилось в его голове, а в душе нарастала тревога. Он слишком хорошо запомнил рассказ Драной Бороды об этом кошмарном месте. Даже Люциферу трудно было вообразить ужасы, подстерегавшие там заблудившихся. А какие жуткие ходили слухи о маленьких дьяволятах, тайком сбежавших за ворота да так и не вернувшихся домой…

— Эй!

Незнакомый голос прервал его размышления. За окликом последовали проворные цокающие шаги, раздававшиеся все ближе и ближе.

— Эй, вы двое!

— Осторожно, — зашептала Сатина.

Филипп угрожающе вытянул факел в сторону шагов.

— Не подходи! Слышишь?

— Успокойтесь, я ничего вам не сделаю, — успокаивал голос, и из темноты им навстречу шагнул человек. Незнакомец поднял вверх руки в знак того, что не имел плохих намерений.

Ему было около сорока. Он был одет в белую промокшую от пота рубашку, воротник расстегнут, рукава засучены. На ногах — сверкающие лаковые туфли, черные брюки из того же материала, что и пиджак, перекинутый через плечо. Каштановые волосы были взъерошены, во взгляде огромных глаз читалась растерянность. При виде Филиппа и Сатины мужчина облегченно вздохнул.